Когда Санае открыла дверь, Уильям уже стоял возле шкафа, просматривая отчет, прежде чем убрать его. Так сказать, последний взгляд, а не пропустил ли он ничего важного. Хотя многие такие же отчеты он знал чуть ли не наизусть. К счастью, природа наделали его неплохой наследственностью: отец-ученый, прибывший на эту базу во время Великой смерти, мать тоже занималась наукой, как и ее отец.
- Да, садись, пожалуйста, - отозвался он, лишь на секунду прервавшись.
Кабинет был небольшим, но располагался в своеобразном командном центре базы, где находилось основное управление и компьютеры. Стены такие же безликие, в обстановке Уильям практически ничего не поменял, оставив так, как было при генерале, что командовал этой базой в Старом мире. Стол, стулья, шкаф для книг и бумаг, компьютер – вот, пожалуй, всё. И все пятнадцать лет, с тех самых пор, как на базе остались лишь дети, Уильям занимал этот кабинет. Сначала как самый старший и опытный, тот единственный, кто мог управлять компьютерами, а значит, и всей базой (спасибо отцу). Пожалуй, из Уильяма мог бы получиться хороший программист или компьютерный инженер, но судьба распорядилась со всем миром иначе.
Уильям наконец-то убрал папку и перенес свое внимание на девушку, усевшись за стол.
- Я знаю, ты только недавно вернулась, но появилось новое задание, - Уильям протянул папку Санае. Такие папки были здесь, в горе, оставшиеся, как и остальное, от старого мира. Бежевые, с голубой эмблемой американского командования, где орел раскинул крылья, - Я собрал для тебя все, что известно по этим поселениям. Ребята не останавливались там надолго, только проездом. Говорят, жителям в этих поселениях запрещено прикасаться друг к другу, чтобы там жить, надо соблюдать это основное правило. Подробности мы не знаем, поэтому я хочу, чтобы ты пожила там и все подробно узнала. Они неплохо обустроили хозяйство, так что могут быть полезны.
Уильям всегда говорил негромко, спокойно. Чаще его видели с серьезным выражением лица, он всегда готов был выслушать, а во время заседаний Совета, сидя во главе стола, часто молчал, дожидаясь, пока выскажутся все желающие, и лишь под конец брал слово. И он был единственный, кто представлялся полным именем – Уильям Джеффри, сам не понимая, зачем, ведь фамилиями уже никто не пользовался.