Все началось с того, что этот невыносимый блондин, который бодро шагал рядом с Джереми и периодически заставлял того мечтать то о кляпе, то о петле на юношескую шею, решил посмотреть на зияющую в земле расселину. Трещину эту спутники завидели издалека, она темнела среди пожухлой, не ко времени года засохшей травы.
— Стой, — недовольно сказал Джереми уже в спину парню, спешившему навстречу очередным приключениям, которые находил на свою пятую точку с завидным постоянством. — Край может осыпаться.
Это было последним, что услышал Микки. Край расселины действительно дрогнул под его ногами и потащил парня вниз, увлекая в неизведанные глубины. Фигура жилистого парня моментально исчезла из виду.
— Твою мать, — выругался сквозь зубы Джереми, быстрым шагом подходя к трещине и останавливаясь на безопасном расстоянии.
Внизу не было видно ровным счетом ничего. Все еще шуршали осыпающиеся глиняные камешки, да и только.
— Микки? — окликнул товарища охотник, но в ответ не раздалось ни звука.
Решив, что блондин потерял сознание, ударившись о какой-нибудь камень или выступ, Джереми скинул с плеч объемный рюкзак. Он достал веревку, привязывая один ее конец к крепкому дереву неподалеку. Обмотав свободным концом себя за пояс, Джереми лег на землю, пластом пробираясь к краю расселины.
Он буквально свесил голову вниз, но лучше видеть не стал — темнота не расступалась. Она была густой, как туман, и мешала разглядеть все глубже трех футов.
Едва слышно вздохнув, Джереми обхватил веревку руками, натягивая и налегая всем весом. Та держала крепко, и мужчина начал свой спуск.
Сперва передвигаться почти по отвесной землистой стене было просто, но чем глубже спускался Джереми, тем тяжелее ему становилось держать себя. Словно с каждым шагом охотник прибавлял в весе, а его мышцы теряли былой тонус. Джереми нахмурился. Ему было около тридцати пяти, если он не сбился со счета, и он был в прекрасной форме. Слабо верилось в то, что он мог так быстро устать.
Мужчина запрокинул голову. Полоска света над ним стала совсем узкой, и веревка почти кончилась, но дна Джереми так и не достиг.
— Микки! — снова окликнул охотник, удивляясь тому, как глухо прозвучал его голос, словно он кричал в подушку. — Эй!
Руки и ноги начали трястись. С Джереми тяжелыми каплями стекал пот. Он словно боролся врукопашную с самцом гризли, а не держал собственный вес.
Глубоко вдохнув спертый воздух, Джереми спустился еще не несколько шагов. Что-то словно тянуло его вниз, и ощущение было довольно жутким.
Прищурившись, Джереми постарался рассмотреть то, что было у него под ногами. Картина не менялась. Было жаль терять парнишку, которого оберегал и защищал почти десять лет, но сейчас Джереми ничего больше не мог сделать. Отвязываться и прыгать следом вниз было глупо и безрассудно. Такие трещины в земле не должны были быть слишком глубокими, но именно эта доверия не внушала.
Решив попробовать придумать что-нибудь еще, Джереми перехватил веревку покрепче и потянул себя наверх. К его удивлению, ничего не вышло. Руки буквально окаменели, и он не мог подтянуться ни разу.
Нахмурившись, Джереми стиснул зубы и предпринял еще одну попытку, затем еще и еще. Им уже почти охватило отчаяние, неизменно наполненное злобой, как влажные от пота ладони соскользнули, и мужчина полетел вниз. Его должна была остановить веревка, завязанная через талию, но она словно исчезла. Джереми не почувствовал никакого сопротивления, только и успев заметить, как линия света над головой исчезла. Трещина словно сомкнулась над ним, поглощая обоих спутников, как жадный рот.
Кажется, Джереми потерял сознание в какой-то момент. Он открыл глаза, лежа на траве среди земляники и каких-то неизвестных ему мелких лесных цветов. Мотнув головой, Джереми тут же поднялся на ноги, осматриваясь.
Лес был до чертиков знакомым, но совсем не тем, через который лежал путь охотника и Микки. Возможно, для кого-то все эти кусты и деревья казались одинаковыми, но для Джереми такая местность была вторым домом, и ориентировался он в ней прекрасно. Впрочем, была еще одна, куда более странная вещь.
Джереми прекрасно помнил расселину и падение. Он ожидал очнуться в ущелье, какой-нибудь пещере или, на крайний случай, на равнине близ гор. Здесь же поблизости не было ни холмика, с которого он мог скатиться. Только высокие деревья и милая опушка с белыми цветками зацветшей земляники.
Рядом недовольно поднимался Микки. Судя по его лицу он только что пришел в себя и тоже не смог бы сказать, откуда и как появился тут его спутник. Теперь стало жаль рюкзак с огромным количеством дорогого и необходимого барахла. Их с Микки палатка, одеяло, запас еды и патронов, вся запасная одежда и драгоценный товар. Лучше бы он бросил этого никчемного паренька и пошел дальше в город сбывать пакетики с ксилумом.
Подавив в себе негодование, возникшее не к месту, Джереми вновь покружился, осматриваясь. Наверное, ему приснилось падение или же он спит сейчас, в настоящий момент. По детской еще привычке мужчина ущипнул себя за руку. Боль была самой что ни на есть настоящей. Но если полет в бездну ему приснился, где все их вещи? Их ограбили, пока они беззаботно валялись среди чертовой земляники?
Верилось в это с трудом. Джереми прекрасно помнил вчерашний день и позавчерашний, да и всю прошлую неделю. Дорога вела их совсем к другим местам, и мысли охотника вновь вернулись к ориентированию на местности.
Почти не обращая внимания на своего спутника в тяжелой задумчивости, Джереми пошел в сторону. Он словно знал, куда идти. Это странное дежавю уже начало порядком надоедать. Тем не менее, делать было больше нечего.
Через несколько минут Джереми вышел на протоптанную дорожку и пошел по ней. Деревья начали редеть, переходя в подлесок, а затем расступились, выпуская охотника из леса. Перед мужчиной раскинулся широкий зеленый луг, на котором паслись стада коров, лениво отмахиваясь хвостом от назойливых мух.
Вдалеке виднелись невысокие постройки — коровники, конюшни, всякие административные здания. Джереми знал, еще дальше стояло несколько жилых домов. Совсем немного, буквально с десяток. Здесь жили те, кто работал на местной ферме. А еще дальше — большая дорога. Так Джереми называл в детстве широкое шоссе, ведущее в ближайший город — Винтерсет. По большой дороге каждый будний день Джереми ездил в школу, пока ему не исполнилось двенадцать и вся жизнь не пошла под откос.
Охотник замер на границе леса и, почти не мигая, смотрел на родную деревню.

На самом деле Джереми прекрасно слышал своего спутника. Его было просто невозможно не услышать. Кто-то давно писал, что, потерявшись в лесу, нужно кричать как можно более низким голосом. Такой тембр разносился дальше и был слышнее. Тем не менее, тенор Микки, порой невыносимо пронзительный, заметно заглушал хрипловатый баритон охотника. Он вонзался в уши подобно острой игле и буравил мозг.
Обычно Джереми игнорировал эту докучливую болтовню и нескончаемый поток вопросов или же делал вид, будто не слышит блондина. Крайне редко — отвечал ему, когда самому нужно было раскрыть рот или пребывая в хорошем настроении. Но сейчас Джереми действительно находился в необычном для него состоянии. Он был донельзя взволнован, а потому попросту не мог толково ответить на расспросы Микки.
Ему хотелось для начала самому понять, что происходит. Мозг буквально требовал этих объяснений, но прямая не подводящая обычно логика сейчас молчала. Ответов не было, зато вопросы возникали в голове даже чаще, чем их тараторил спутник, нагнавший Джереми со спины и вставший рядом.
И дома были крепкими, и машина неслась по еще ровному шоссе, и коровы послушно шли туда, куда гнал их пастух с верной собакой. Это ничуть не смутило Микки, и его можно было понять — такое зрелище редко, но проявлялось в Новом мире. Но Джереми знал, что этого не может быть, если он не окончательно сошел с ума.
А может быть… они умерли? Упали в ту расселину, сломали себе шеи и теперь попали на мистический Тот Свет? Мысль казалась абсурдной. По крайней мере, Джереми не думал, что на том свете у него будет ныть недавно посаженная царапина. И уж тем более не планировал провести свою загробную жизнь с докучливым любовником. Если это, конечно, не был ад, персонально для него подготовленный.
Джереми сморгнул наваждение и медленно повернулся к Микки, бодро шлепавшему его кистью по плечу. Он несколько секунд молча смотрел на парня, словно пытаясь понять, настоящий тот или сейчас растворится, как фантом.
— Это мой дом, — проговорил также медленно Джереми, и в голосе его отчетливо слышалась непривычная растерянность. — Я вырос здесь.
Мужчина вновь повернулся к небольшому селению при ферме. Коровы паслись, дома стояли, и от поселка доносились громкие голоса. Слова были неразборчивы из-за расстояния, но здесь явно жили люди.
— Но этого не может быть, — уже самому себе пробормотал Джереми, хоть спутник и прекрасно его слышал. — Я, наверное, ошибся…
И это неуверенное признание уже само по себе было диким. Своеобразный охотник с тяжелым характером почти никогда не признавал своих ошибок. Точнее, он не считал, что вообще когда-либо ошибался. Все в его жизни было либо как он хочет, либо никак.
Чтобы убедить себя в том, что произошла какая-то подмена воспоминаний, что его разум сыграл над ним злую шутку, Джереми нужно было пойти и проверить этот поселок. Только вот он никак не мог заставить себя двинуться с места.
— Когда… мы остались одни, мы еще ничего не умели.
Чтобы как-то скрыть свою внезапно проснувшуюся нерешительность, Джереми зачем-то начал рассказывать Микки историю. Он не пояснил, кто такие «мы», но по последующим словам блондин мог понять, что его странный спутник погрузился в детские воспоминания, когда Великая Смерть унесла жизни всех взрослых, и в этом небольшом аккуратном поселке при ферме осталась лишь группа детей.
— Осенью стало холодно, еда заканчивалась. Мы решили пойти в город. Не все, многие решили остаться, — Джереми снова помолчал и затем продолжил: — Однажды мы с группой вернулись, но здесь уже ничего не было. Кто-то не уследил за костром, наверное. Дома сгорели дотла. Сухое сено и дерево, дождей тогда долго не было.
Проговорив свою историю, Джереми покачал головой, не сводя глаз с мистического поселка, которого не должно было быть. Он лично приходил на это место еще несколько раз, когда дороги торговца вели его по Айове. Бродил среди обожженых камней и черных обломков бревен, уже покрытых мхом и заростающих в землю.
Наверное, он все же ошибся. Сильно стукнулся затылком при падении и напридумывал себе черт знает что.

Микки говорил беспечно, грубовато, возможно, действительно не понимая, отчего его обычно прямолинейный и решительный спутник так всполошился. Тем не менее, его болтовня сейчас, на удивление, немного успокоила Джереми.
Разум охотника цеплялся за последнюю, даже самую сомнительную надежду. Он не хотел признавать ни смерть, ни странно реалистичный сон, ни галлюцинации. Может быть, Микки был прав? Фундамент домов остался, природа здесь самая правильная для сельского хозяйства. Пришел кто-то новый, деловитый, и отстроил небольшой поселок заново. Это ведь не город, возвести несколько домов могли и в Новом мире.
Просто Джереми кажется, что дома выглядят так же, как раньше. Да еще и эта машина, так невовремя проехавшая именно по здешнему бездорожью. Но автомобиль был один, и такое тоже могло случиться в привычном мире.
Он говорил себе это раз за разом, неохотно двинувшись за Микки, но в душе все нарастала тревога. Мозаика не складывалась в единую картинку. Как они вообще оказались здесь? Где Джереми потерял свой рюкзак? Откуда они упали, если рядом не было ни единой, даже самой маленькой возвышенности? Слишком много деталей не хватало.
Тем не менее, делать было нечего, кроме как проверить догадку Микки, и мужчина угрюмо шагал следом за спутником, вновь не отреагировав ни на одну из его фраз. Говорить не хотелось, да и ничего нового Джереми сообщить пока не мог.
Они прошли прямо через луг, направляясь к невысоким, одно- и двухэтажным домам с их яркими алыми черепичными крышами, сверкающими на полуденном солнце. Еще издалека Джереми заметил несколько людей. Некоторые возились около сенника, сбрасывая из кузова грузовика плотные стоги. Пара других общались возле входа в ветеринарный блок.
Все выглядело так, как помнил ферму Джереми. Даже люди казались знакомыми, хотя в этом мужчина не мог быть абсолютно уверенным.
Стиснув зубы, Джереми продолжал двигаться рядом с Микки, который не мог до конца понять, что творится с его любовником. Впрочем, мужчина и сам не понимал, откуда взялся этот мандраж и прочие не самые приятные чувства. Казалось, их вместе с любыми другими «нежелательными» эмоциями вытравил Новый мир.
— Джереми? — окликнул сбоку голос, резанувший по ушам охотника до боли знакомыми интонациями. — Джереми, это ты что ли?
Глубоко вздохнув, Джереми повернулся на зов. Навстречу торопливо шел невысокий парень с выразительными карими глазами. На лице его играла добродушная, радостная улыбка, словно с ним только что произошло что-то поистине хорошее.
— Сто лет тебя не видел, — продолжал встречный. — Не приезжаешь совсем. Я даже засомневался, ты ли это.
Джереми продолжал молчать. И если Микки в тот момент смотрел на своего спутника, то мог заметить нечто еще более странное в его стальных, серых глазах. Джереми старался держать себя в руках, но неприлично расширенные зрачки откровенно выдавали ужас, в котором тот пребывал сейчас.
— Эй, ты чего? — заискивающе улыбнулся незнакомец. — Не узнал что ли? Это я, Джошуа.
— Узнал, — выдавил из себя Джереми почти сипом и нерешительно протянул руку для ответного приветствия. — Привет… Джошуа.
Он определенно сошел с ума или попал в ад. Или сошел с ума и попал в ад. Но впервые в жизни, попав в такую идеальную сельскую пастораль, Джереми отчаянно хотел, чтобы все это немедленно прекратилось. Он хотел вернуться в зябкие осенние дни, когда они с Микки обсасывали последние косточки случайно попавшегося кролика. Хотел обыскивать дома при иссохшемся трупе хозяина, помершего от передозировки ксилумом. Черт возьми, он хотел, чтобы Микки болтал весь день без умолку, воспаляя его больной рассудок еще сильнее, только убежать поскорее отсюда и тем более от этого человека.
— Слушай, очень хочу узнать, как у тебя дела и чем ты сейчас занимаешься, но обещал помочь Стивенсонам. Но ты обязательно приходи вечером, я все там же живу. Выпьем, поговорим. И друга своего бери!
Джошуа быстро пожал руку Микки, тепло улыбнувшись и ему, бросил еще один взгляд на Джереми и, словно решившись на то, чего не очень хотел, поспешил в сторону жилого дома. Проводив его шальным взглядом, охотник шумно выдохнул и бесцельно прошел несколько шагов, совершенно не соображая, что он творит.
— Этого не может быть, — пробормотал он снова. Джереми поднял взгляд на Микки, словно в поисках поддержки, и четко проговорил: — Этого не может быть. Джошуа Ривз мертв.

Если бы Джереми умел нервно смеяться, он бы обязательно это сделал. Не каждый день встретишь живой труп. Но вместо этого лицо его привычно помрачнело. Охотник смотрел на Микки и глаза его были серьёзны — он не сомневался в том, что этот случайный знакомый должен был давно покоиться в земле. Какими-то своими частями.
— Он мёртв, Микки. Это я убил его.
Произнеся это, Джереми хмыкнул. Мол, не будет же его спутник сомневаться в силах самого охотника. Тем не менее, спустя половину минуты Джереми решил рассказать и об этом. То ли чтобы уверить Микки в том, что не сошел с ума, то ли убеждая в этом самого себя.
— Когда деревня сгорела, мы с группой блуждали без определенного маршрута, от города к городу. Джошуа был с нами. Однажды он сломал ногу. Тащить его мы не могли. Была зима и нам самим приходилось несладко. Я избавил его от мучений. Мы закидали его снегом и ушли. Он не мог случайно выжить с перерезанным горлом.
Рассказ Джереми был складным и логичным, хоть и не лишенным жестокости. Только вот был он лживым от первого до последнего слова.
Такая история имела место быть, но приключилась совсем не с Джошуа. Когда группа ребят скиталась по Америке в поисках лучшей жизни, которой уже не было нигде, один из них действительно сломал ногу. Исхудавшие голодные мальчишки ничем не могли помочь бедняге. Они сидели и жгли костры пару дней, решая, что им делать в такой ситуации. И Джереми предложил выход.
Группа согласилась, что убить мальчишку быстро — намного гуманнее, чем оставлять умирать от холода. Правда, никто не предполагал, чем это и без того ужасное предложение может обернуться.
Джереми же к тому моменту настолько обезумел от голода, что собственное благополучие его волновало куда больше, чем мораль и терзания совести. Последние, к слову, не долго мучили юного каннибала. После того, как бедняга со сломанной ногой перестал быть похожим на человека, он стал для Джереми куском мяса.
Многие, узнав откуда их товарищ добыл пропитание, отказались быть к этому причастными. Они были готовы пухнуть с голода, но не есть человечину. Только не Джошуа...
Этот очаровательный мальчишка со своими огромными, невероятно чистыми карими глазами был с Джереми до конца. Глупо и отчаянно влюблённый в вечно хмурого сына охотника, Джошуа закрывал глаза на все зверства, которые учинял Джереми. Он оправдывал себя и своего избранника тем, что все это необходимо для выживания, даже когда Джереми перестал довольствоваться ранеными и слабыми.
Охотник знал об этих якобы скрытых чувствах и умело ими пользовался. Джошуа вёл переговоры, обманывал своих же друзей детства, когда того просил Джереми, брезгливо помогал готовить добытое мясо. У Джереми был помощник, секс и... запас, которым он воспользовался, почти не дрогнув.
Наверное, Джереми испытывал чуть больше эмоций, чем обычно, когда сделал это. Нож пробил легкое и сердце со спины, подло. И когда Джереми укладывал обмякшее тело на землю, он прекрасно видел удивление и обиду в тускнеющих глазах. Но теперь эти глаза снова смотрели на него, как живое напоминание о мрачных днях.
— Надо осмотреться, — решил, наконец, Джереми.
Если у кого-то воспоминания о дурном прошлом могли вызвать тоску, пробудить совесть или мотивировать к переосмыслению своего поведения, то Джереми такие мысли только придали решимости. Он не для того убивал всех этих людей, чтобы они восставали из мертвых и действовали ему на нервы.
Волнение до конца не улеглось, но приступ паники миновал, и Джереми взял себя в руки. Привычно встав бок о бок с Микки, которому уж явно повезло больше, чем всем его предшественникам, охотник углубился в деревню, высматривая прочие знакомые лица.
К слову, их было много. Почти каждого встречного Джереми так или иначе вспоминал, а некоторые узнавали его и приветствовали почти так же тепло, как и Джошуа ранее. Деревня, как феникс, восстала из пепла.

Сперва Джереми решил проигнорировать беззаботный вопрос любовника. Он знал, что Микки в курсе способов выживания, к которым нередко прибегал его спутник. У них даже некая ссора однажды случилась, когда Джереми в прямом смысле слова пустил на мясо новоявленных друзей блондина. И, тем не менее, он не находил в этом повода для таких чёрных шуток. Людям, чьи обглоданные кости сейчас покоились в земле, явно было бы не смешно.
Однако по неизвестным причинам Джереми решил ответить. То ли был слишком растерян из-за происходящего, то ли по иным соображениям, но, так или иначе, ответ его прозвучал крайне невпопад.
— Он был в меня влюблён.
Объясняло ли это, почему Джереми якобы не съел Джошуа? Вряд ли. Объясняло ли это, почему охотник решил так откровенно соврать Микки? Возможно.
Отчего-то ему совсем не хотелось, чтобы блондин слышал эту часть истории в её первозданном, истинном варианте. Вряд ли Микки стал бы думать о Джереми хуже, да и самому охотнику вряд ли стало бы не всё равно. Но правда так и не прозвучала.
Впрочем, Микки и без того находил немало удовольствия, блуждая по таинственной деревне, пока его спутник вспоминал всё больше деталей о родном доме. Здесь всё осталось таким же, каким Джереми это помнил. Даже черепица у дома Фишеров, мимо которого они проходили, покосилась в том же месте, как помнилось из далёкого детства.
Джереми как раз начал вспоминать старые книги, которыми увлекался в подростковом возрасте — разносортную фантастику, которую частенько обожали мальчишки. Было в этих историях и место для параллельных миров. Неужели, они не умерли, а попали…? Оставалось только определить, было ли это прошлым, параллельным настоящим или чем-то ещё?
Охотник почти отмёл вариант прошлого — Джошуа был совсем взрослым, почти как сам Джереми, а в те времена, когда их деревня была цела, тому было не больше пятнадцати. Эта мысль почти сложилась, но её прервал громкий голос Микки, от которого Джереми — хоть и провёл с этим человеком треть своей жизни — невольно поморщился.
— Ты привлекаешь к себе внимание, — пробурчал он, чуть ли не силком оттаскивая Микки от дома, пока его хозяева не заинтересовались нежданными гостями.
Джереми хотел было добавить что-то ещё, но не нашёлся, как объяснить Микки (чтобы тот не ржал, как полоумная гиена), что это не их мир. Все эти штуки из забытого прошлого, такие как тот же телевизор, сбивали охотника с толку. Он отвык от них. Сейчас ему казалось, что он видит какой-то реалистичный сон про прошлое.
Однако оказалось, что хуже, чем громогласный и безмерно любопытный Микки, в этом месте могло быть многое. Из дома, от которого они только начали отходить, высунулся нос хозяйки, миссис Фишер. Женщина в возрасте казалась ещё старше из-за нелепого платья в голубой цветочек, но зрение её ещё, видимо, совсем не подводило.
— Джереми? — привычно раздалось удивление, а следом непривычно прозвучало другое: — Бетти, твой сын приехал!
Джереми испытал поражение у кромки леса, недоверие на окраине деревушки, изумление при виде призрака из прошлого, но теперь его и вовсе словно отчаянием окатило. Наверное, впервые в жизни Микки видел своего спутника таким растерянным и недоумевающим, почему это случилось именно с ним. Впрочем, на этом удивительные для Микки моменты не закончились.
Из дома следом за миссис Фишер вышла другая женщина в лёгком платье. На лице её тут же расцвела добрая, нежная улыбка, какая бывала только у матерей из прошлого, увидевших своего ребёнка. И не важно в каком возрасте.
— Джем, — проговорила она то имя, которое её сын запретил однажды для всех. — Какой приятный сюрприз…
Ну и, конечно же, стоять в стороне Бетти не стала, а прямиком пошла к своему отпрыску, возвышавшемуся над ней на две головы, не меньше. Она крепко обняла Джереми, прижимаясь щекой к его груди, а тот… О, Микки надолго запомнит этот взгляд, брошенный на него любовником. Этот взгляд был полон растерянности и отчаяния. Впрочем, и на этом сюрпризы не закончились.
— Пойдём скорее в дом, отец сегодня весь день перед телевизором торчит, порадуется, — проговорила Бетти и только тогда обратила внимание на спутника Джереми. — Ой, прости, пожалуйста, я так обрадовалась, что и не заметила, что ты не один. Это твой друг, о котором ты рассказывал? Наконец-то ты нас познакомишь…

Когда наступила Великая смерть, Джереми был одним из самых старших ребят — тех, кому посчастливилось пересечь черту полового созревания буквально спустя несколько месяцев после массовой погибели. Это значило, что Джереми, родившийся гораздо раньше спутника, не только видел стариков, но и не успел забыть их, как и многое из Старого мира.
Да, спустя столько лет Джереми было тяжело воспринимать такую реальность, но память услужливо подкидывала воспоминания, которых был лишён Микки, для которого банальное электричество казалось не меньше, чем магией. Однако было кое-что, болезненно давящее и на того, кто буквально прожил в такой обстановке двенадцать лет. Джереми знал других стариков, но никогда не видел собственную мать такой старой.
На его памяти мама умерла настоящей красавицей — и это можно понять, ведь ей было немногим больше тридцати. Она была тогда даже младше, чем Джереми сейчас. Сколько ему уже? Тридцать семь? Тридцать восемь? Джереми давно сбился со счёта, а сколько было Микки они оба могли только гадать.
Но вот улыбчивая женщина стоит перед ними, и Джереми явственно видит давно затёршиеся в памяти черты родного лица. Тот же голос, те же нежные объятия, только волосы покрыла седина, а возле глаз и рта затаились явные морщины.
На какое-то мгновение Джереми крамольно усомнился в себе. Быть может Микки был прав, и тогда, в детстве, они просто перепутали фермерские селения? Но секунда горькой ностальгии прошла со слишком чётким воспоминанием. Джереми ещё помнил тот ужасный хаос, царивший в первые дни пандемии. Он помнил, как они с отцом отвезли мать в больницу, и как она скончалась там, не прошло и пары дней.
Нет, это явно был либо бред (может, Джереми упал в обрыв, когда полез спасать этого сивого придурка, и приложился затылком о камень?), либо какая-то другая реальность. Жаль, в этом мире нашлось место и для Микки, который вновь раздражал спутника звонким голосом. Эким хорошим он прикинулся, с какой это, интересно, целью?
Впрочем, прямо гадости от Микки по отношению к матери Джереми не ждал. Скорее всего, блондин преследовал вполне себе привычную цель — довести охотника до мигрени, как минимум, а лучше, если и до нервного тика. И вновь, как и множество лет до этого, Джереми задался вопросом — почему он до сих пор это терпит?
— Зови меня просто Бетти, — тем временем улыбалась мама, которая явно не видела ничего удивительного в поведении Микки и считала его милым молодым человеком.
Воспользовавшись заминкой задумавшегося Джереми, мама взяла обоих парней в оборот и настойчиво повела к дому напротив.
— Вы как будто пешком сюда пришли, — добродушно проговорила она, поднимаясь по небольшому крылечку.
Разумеется, она не могла не заметить, что эти двое были куда более грязными и пыльными, чем все прочие жители деревни, включая пастуха, каждодневно глотающего пыль из-под копыт своих подопечных. Джереми буркнул что-то вроде «и пришли», как-то не думая на скорую руку стряпать легенду пребывания в этом мире. Понять бы, как выбраться обратно.
— Ого, — тем не менее, мама не была так уж сильно поражена правдой. — Это у вас новое увлечение? Пеший туризм или что-то вроде того?
Джереми снова непонятно угукнул. Впрочем, дело осложнялось тем, что сейчас рядом с ним находились двое, которые прекрасно разбирали все грани его несловоохотливого мычания. А Джереми уже и забыл, какой активной была его мать.
Пока та говорила что-то ещё, возможно, уже обращаясь к более разговорчивому Микки, Джереми неприкрыто осматривал дом. Тот ничуть не изменился. Из гостиной как-то даже традиционно раздавались звуки телевизора, на стене у лестницы тикали часы. Когда-то они так сильно раздражали Джереми, что он их ломал два, а то и три раза. Но нет, родители вновь их повесили обратно, и теперь они удостоились самого долгого взгляда от охотника.
Отец поднялся из кресла только когда все вошли в гостиную и мать радостно возвестила ему о том, кого к ним занесло. Тот сделал пару шагов и по-деловому, как-то совсем не по-отечески пожал сыну руку, которую тот и протянул-то без особой охоты. Отец… разочаровывал. Его Джереми тоже помнил другим. Высоким, сильным, с таким же пронзительным взглядом, как у него самого. Чья рука не дрожала, шли они вдвоём на птицу или живность куда больше.
Сейчас он был старым. Да, рукопожатие было ещё крепким, но впечатления опасного человека, человека, которого можно было уважать, он уже не производил. Джереми не нравилось видеть его таким размякшим. И ему не нравилось, что они были так похожи. Когда Микки добрался и до папаши спутника, тот только угукнул, возвращаясь обратно к просмотру телевизора. Отчего мужчина был не рад видеть блондина никто не знал, зато сходство с нелюдимым сыном стало очевидно. Разве что отец никогда не нарушал закона, а ещё обладал совестью и богатой палитрой чувств, недоступных Джереми.