Если бы Джереми мог слышать мысли своего партнера, он бы подписался под каждым словом. Да, он был немного самовлюблен и сильно самонадеян, и да, он не мог прожить и дня без указаний и поучений Микки. Но, черт возьми, он имел полное право на это. Он мог допекать молодого товарища своими многочисленными советами и мог утверждать то, что эти советы на самом деле были действенными и чуть ли не единственно верными. На то было две веские причины.
Первая была более эгоистичной и гласила о том, что Джереми долгое время путешествовал в одиночку. Он был один, полагался сам на себя, жил по своим законам. Можно было смело сравнивать этого человека с целым государством – за все это время у него образовались правила, устои, обычаи, пусть и выполнялись одним-единственным «жителем». Ступив на его территорию, Микки негласно подписался исполнять все эти законы (пусть и сам того не подозревая).
Вторая причина была простой и более жизненной. Джереми выживал в этом свихнувшемся мире уже десятилетиями. Он не только сохранил силу и здоровье, но и приумножил свое богатство, установил свой статус в стране, где авторитетов давно не стало. Так что указывать Микки на то, как правильно жить – он имел полное право. По крайней мере, пока блондин более-менее придерживался этого неписаного свода законов (или придерживался Джереми, истинного олицетворения сего), он ни разу не пострадал и не попал в сложную ситуацию.
Обида все еще копилась внутри, отчего секс стал по-настоящему жестким и страстным. Джереми даже не чувствовал попыток Микки отбиться или хоть как-то взбрыкнуть. Злость, обида, возбуждение – все слилось в единый вихрь эмоций. В таком состоянии, Джереми мог запросто что-то сломать своему партнеру и не заметить этого, просто чрезмерно крепко приложив его к земле. Он не видел ничего вокруг. Любой ребенок, способный держать в руке нож, мог спокойно перерезать ему глотку, в то время как он сильными толчками бедер показывал свой авторитет и выплескивал весь негатив. Также Джереми не замечал и того, насколько данная ситуация нравится Микки.
Через какое-то время мужчина лишь почувствовал, как сопротивление сошло на «нет» и выпустил руку Микки из болезненного захвата. Приподняв зад блондина повыше для удобства, Джереми продолжил, пока мощный оргазм естественным образом не поставил точку. Шумно втянув воздух сквозь сжатые зубы, мужчина кончил, не потрудившись даже вытащить член. Он использовал свою «игрушку» так, как захотел.
Выпустив Микки из своих рук, Джереми сел на траву, восстанавливая дыхание и глядя на своего партнера с каким-то живым интересом – будто выжидая, что тот предпримет. Бурный секс заставил напряженные мышцы сладко ныть от перенапряжения, зато голова по непонятным причинам стала мыслить кристально чисто.
Теперь уже Джереми понимал, насколько детской была его «обидка», но поменять уже ничего не мог, да и не хотел. Все же Микки был неблагодарным созданием. Он не был виноват в том, что Джереми пришлось повзрослеть слишком рано и самостоятельно, что у него жестокий мир отнял родителей в том возрасте, когда подрастающий юноша в них больше всего нуждался. Он не был причиной тому, что у охотника не было детства, а вместо любовных глупостей, которые обычно учиняли подростки, Джереми приходилось выживать и совершать жестокие, бесчеловечные вещи.
Но Микки мог бы быть хоть чуточку благодарным за то, что Джереми отчасти дал ему это; дал то, чего сам был лишен – а именно, возможности быть зависимым от кого-то в том возрасте, когда ты и не должен принимать никаких решений. Долгое время блондину не приходилось беспокоиться о пропитании, о выживании суровыми зимними ночами. С момента встречи с Джереми он не знал ночей, когда от страха не мог сомкнуть и глаз – старший товарищ защищал его как от диких зверей, так и от более коварных и безжалостных существ – людей.
- Нам надо перебраться ближе к лесу, пока не стемнело, - невозмутимо проговорил Джереми, не сводя взгляда с Микки. Он не собирался ночевать близ города, это было слишком опасно. И он хотел, чтобы его партнер пошел вместе с ним.

Микки молчал. Не произнося ни слова, он перевернулся, натянул штаны и продолжил лежать, задумчиво глядя в небо и… улыбаясь. Эта улыбка в буквальном смысле выбила Джереми из колеи. Он ожидал любой реакции: продолжения потасовки, оскорблений, угрюмого молчания, расписного мата с последующей попыткой Микки уйти снова, но тот лишь улыбался. Так, будто ничего не произошло и повздорили они с последующим бурным сексом из-за какой-то повседневной ерунды, как часто бывало. Но если на те ситуации Джереми и внимания не обращал – излил свое раздражение физическим путем и успокоился – сейчас дураку было понятно, что их «ссора» перешла все границы и что-то должно было поменяться.
Джереми всегда было тяжело понимать людей. Он прекрасно ориентировался в последующем выпаде соперника в схватке, мог предположить как сильные эмоции влияют на трезвый рассудок и какие ошибки могли совершить бойцы на какие-то его действия, но в тонкой психологии Джереми был не силен. И сейчас он просто недоумевал, пытаясь предположить, что значила эта улыбка. Она явно не относилась к арсеналу: «Ты у меня еще попляшешь», - слишком уж спокойной и безмятежной она была.
- Ты идешь? – спросил Джереми, постаравшись не менять тона, но Микки, странствующий с этим молчаливым мужчиной уже долгие годы, мог прекрасно видеть со своего места растерянность на лице спутника.
Все размышления блондина только доказывали его осведомленность не только о характере, предпочтениях и поведении Джереми, но и о его психологическом состоянии. Мужчина, действительно, терпеть не мог перемен. Особенно, если эти перемены затрагивали близких людей, которых было не то, что бы мало, а в принципе два человека – Микки и Ник, который поставлял ему ксилум для продажи. Если бы Ник погиб, Джереми был бы зол, но быстро смирился с этим, найдя себе другое занятие. И уж точно бы оно не было связано с торговлей наркотиками, так как ко второму дельцу наркотика Джереми не смог бы привыкнуть и проникнуться таким же доверием.
Поменять место, манеры, сферу деятельности – возможно, хотя и нежелательно, но не людей. Социофобия, тесно переплетающаяся с социопатией, развивающиеся с детства, после Великой Смерти только обострились. Людей стало многократно меньше, можно было несколько дней, а то и недель никого не встретить – и это донельзя устраивало Джереми, чем он немало лелеял свою «болезнь». Микки стал первым, кто приблизился к угрюмому охотнику настолько близко. Такого человека просто невозможно было заменить. Все естество внутри кричало и вопило о том, что Джереми не хочет этого, подталкивало его на сохранение данной константы любыми, даже самыми сумасшедшими способами.
Иногда Джереми брал себя в руки и рассуждал логически. Микки был бесполезен – напарник был хорош, но Джереми мог обойтись и без него, в одиночку, как раньше. Использовать блондина в качестве провианта в голодные зимы уже не представлялось возможным: как бы это не бесило Джереми, он помнил, как не смог этого сделать один раз, значит ничего не мешало «оплошать» и во второй. Так зачем же он цеплялся за этого человека? Только ради секса? Конечно, секс был хорош, но причина так себе, и Джереми это так же понимал, но вывода сделать не мог. Вероятно, Великая Смерть повредила что-то в его рассудке и после потери родителей, обретя действительно близкого человека, ему не хотелось его терять. Но разве настоящий псих может признать себя психом? Вот и Джереми не мог.
Приподнявшись, Джереми протянул руку Микки, вернув лицу заинтересованное выражение. Что все-таки задумал этот паршивец? Не может же это быть великой игрой одного актера, когда на самом деле окажется, что Микки были не столь важны эти люди, с которыми он собирался остаться, и что он просто в очередной раз показывал свой несносный характер, вынуждая Джереми сорваться и растерять свое хваленое самообладание? Мужчине, конечно, все чаще казалось, что это – временная потеря рассудка партнером - забавляет Микки, но не настолько же…

Отредактировано Джереми (2016-09-25 21:44:37)