Изнеженный городской житель зачастую совершенно не умел ориентироваться на пересечённой местности. Разного вида приспособления, начиняя от древних карт и простейших компасов, заканчивая сложнейшими навигаторами, только способствовали развитию топографического кретинизма у народа. Столкнулся с этой напастью в своё время и Шторм, однако годы, проведённые в лесу, научили бирюка не плутать меж трёх сосен. Джон с неловкостью дошколёнка путал лево и право, запад и восток, однако для него не существовало двух одинаковых деревьев на тысячи километров вокруг. Он гулял по лесу с непринуждённостью заключенного, измерившего свою камеру вдоль и поперёк за десять лет заключения. Были у мужчины и любимые места для привала, были и временные жилища, в каждом из которых Шторм зарыл часть своих нехитрых пожиток. Одну пещеру Джон даже величаво звал Домом. Так уж устроен человек, что абсолютно без дома жить не может.
Вот и сейчас Шторм продвигался по лесной чаще к старой медвежьей норе, где собирался передохнуть денёк, чтобы после направиться к ближайшему человеческому посёлку. Джон и сам не знал, почему порой его так тянет к себе подобным, почему нельзя забить на все остатки общественных норм, скинуть потасканную одежду, встать на четвереньки, да и бегать свободным и ничем не связанным по лесам и полям. Почему было важно не забывать человеческую речь и навыки коммуникации. Шторм тяжело опёрся об импровизированный посох и обвёл зоркими глазами свои владения. Удивительно, как мало людей решило после Великой Смерти податься в леса. Как бы ни были жестоки оставшиеся без взрослых дети, они жались друг к другу и к скелетам городов, считая, что уж лучше в тесноте и обиде, чем в одиночку против дикой, вырвавшейся из-под человеческого гнета, природы. Люди попадались Джону раз в несколько месяцев, да и то ближе к былой проезжей части, пересекающей территорию Соединенных Штатов подобно кровеносной системе. Здесь же Джон чувствовал себя королём.
Но не успел Шторм хмыкнуть собственным тщеславным мыслям, как взгляд его зацепился за инородное тело, сидящее прямо на земле в десятке метров от него. Тело было с большим рюкзаком и в цветастой шапочке. Судя по еле заметным телодвижениям, хозяин рюкзака был определенно жив и, вроде даже, не собирался помирать в ближайшее время. «Присел отдохнуть», – ревниво подумал Шторм. Одиночек, вроде себя, он не любил больше, чем приверженцев оседлой  жизни в социуме. Не понятно было, чего от таких ждать. Многие совсем свихнулись. Можно было и ножом под рёбра получить невзначай, а там и помереть от потери крови или заражения не долго. И хоть Джон понятия не имел, что с ним будет через пару дней, и не имел ни мечт, ни целей, подыхать ему не хотелось. Шторм уж думал развернуться, да и пойти обратно, но хромая нога предательски зацепилась за сухую ветку, а та радостно хрустнула, разнося эхо. «Мать перемать…»

Этот внезапный человек в шапочке показался Шторму источником всего шума на земном шаре. Объективно Джон понимал, что просто отвык от общения. И прекрасно знал, что и после Великой Смерти человеческому обществу не чужды такие понятия, как дружба, любовь, семья, взаимовыручка и «заблудился». Но это не спасло мужчину от некоторого недоумения по поводу радости незнакомца. Как сам парень правильно подметил – «мало ли…». Откуда ему было знать, что Шторм не долбанёт сейчас ему по башке своей палкой, чтобы поживиться содержимым рюкзака? А пропадёт парниша – кто будет его искать по лесам?

– Привет, – монотонно пробормотал Шторм и прочистил горло. – Пойдём, – добавил он и прохромал мимо Эдди, держа почтительную дистанцию.

Где-то в мыслях Джона мелькали вопросы, которые можно было бы задать попутчику. Кто ты и откуда? Как тебя зовут? Что ты видел там, откуда идешь? Зачем ты куда-то идешь? Что ты ищешь? Какие новости в больших поселениях? Но Джон разучился поддерживать светскую беседу. Если нет жизненной необходимости в имени попутчика, то зачем спрашивать? Захочет что-то рассказать, сам заговорит.

Шторм неторопливо ковылял и вслушивался в происходящее у него за спиной. Однако ничего подозрительного не происходило. Кажется, парень в шапке не собирался расправляться со своим проводником, по крайней мере, пока. Видать и правда заблудился. «Паранойя», – всплыло в памяти Джона подходящее слово. Но более актуальной формулировкой при нынешней анархии была «предусмотрительность».

Несколько минут тихой ходьбы по лесной чаще и вот парень заговорил снова. Интонации его голоса прыгали, напоминая незатейливую музыку, популярную когда-то. Пожалуй, такие дружелюбные голоса и были самой настоящей современной музыкой. А не та какофония, которую «играли» в нынешних клубах вечно пьяные вчерашние выжившие дети.

Джон был хоть и патологически осторожен, но любознателен. Голодающий по информации мозг жаждал хоть какой-то пищи, что и вело Шторма в человеческие поселения, а там – в клубы, в самодельные церквушки, к местным мастерам-ремесленникам, которые обычно довольно охотно делились своими знаниями. Тем более, если преподнести им полезные подарки. Однажды за горсть диких яблок Джона научили делать посуду из глины. А не так давно он увидел хорошо сохранившуюся книгу, ему даже позволили пролистать пару страниц и к своему неудовольствию Шторм понял, что читает уже еле-еле, как какой-то дошколёнок с задержкой развития. Он хотел было выменять эту книгу, но и все пожитки Джона вместе взятые не покрывали её стоимость. Давно мужчина не чувствовал разочарования. И это чувство ему совсем не нравилось.

Шторм глянул на заблудившегося через плечо и неопределённо хмыкнул, а потом ответил:

– Я здесь живу, – таким тоном, как будто Эдди спросил, сколько будет один плюс один. Помолчав, хромой проводник добавил. – Ты прав, люди в лесу попадаются редко. Это делает лес безопасным местом.

Джон нервно передёрнул сутулыми плечами. Ему не нравилось оставлять кого-то у себя за спиной, но отправить человека, не знающего дороги, вперёд – глупость. Придётся каждый раз направлять его словами, а лишних слов Шторм не любил. По крайней мере, в своём исполнении.

Отредактировано Шторм (2013-03-31 23:05:21)

Кажется, парень удивился. И раньше люди из поселений, узнавая, что Джон предпочитает жить вдали от «цивилизации» удивлялись, но никогда ему не приходилось слышать уточняющий вопрос «во всём?». Шторм многозначительно посмотрел на Эдди через плечо, пытаясь прикинуть, какого ответа ждёт попутчик. Наверное, ему лес совсем не казался безопасным. Сложно чувствовать себя в своей тарелке там, где не можешь ориентироваться. Впрочем, Шторм отлично ориентировался в здании детского дома, да и во всём их маленьком, наполовину трейлерном городке. Но о безопасности и комфорте он тогда мог только мечтать. Кому-то, разумеется, в детстве повезло больше, чем ему и его бедной сестре. Может быть, этот парень как раз из тех, кто рос окруженный родительской любовью, и в момент прихода Великой Смерти потерял всё. Джон когда-то уже размышлял о том, какого им всем было, враз лишиться родственников, старших друзей. Но жалости и сочувствия так и не смог испытать. Мужчина отлично помнил, как всем было плевать, когда он лишился единственного близкого человека. Все вокруг жили, как и раньше. Смеялись, развлекались. Полиция толком не искала ни Мег, ни тех ублюдков. Может быть пандемия, пришедшая спустя год, была своеобразным наказанием для человечества…

– Я кочевник, – спустя приличную паузу произнес Джон вспомнившееся ему подходящее слово, которое, как он надеялся, прояснит Эдди всю ситуацию и не вызовет новых странных вопросов.

Но и вопрос об имени был сформулирован необычно. Есть ли у Шторма имя? Неужели он так дико выглядит?

– Есть имя. Шторм.

Отредактировано Шторм (2013-04-19 15:11:40)

Эдди забавлял Шторма всё больше и больше. Когда парень задал свой вопрос про кружок юных любителей бродить по лесу на лице Джона даже промелькнуло самое настоящее выражение недоумения и иронии. Вопрос о родителях напротив не показался мужчине ни грубым, ни неуместным. Своих родителей Шторм никогда не видел и не имел никаких комплексов и скрытых психологических проблем, связанных с их отсутствием. Мег успешно заменяла и отца, и мать, и лучшего друга. Брови дёрнулись, а взгляд на мгновение стал отрешенным, как будто Джон смотрел вглубь себя. В этот момент он пытался вспомнить сестру. Но вспомнил лишь её крик в последнюю ночь. И губы седого проводника сжались в узкую полоску.

– Кличка, – сухо прокомментировал Джон и не счёл нужным говорить по поводу своего имени что-то ещё. Из его груди вопреки его воле вырвался вздох.

– Никого не встречал, – чуть более живым голосом ответил Шторм на второй вопрос Эдди, и, наконец, с долей внимания посмотрел на горе-путника.

У Эдди было открытое лицо незлобного общительного человека. Светлые глаза смотрели прямо и внимательно. Появилась надежда, что парень не врёт. И его правда зовут Эдди, и он правда заблудился, решив немного обезопасить себя на пути к поселению. Шторм задумался, не составить ли ему компанию на пути к людям. Он не считал, что вдвоем безопаснее; если не посчастливится встретить какую-нибудь банду, то никакие отважные махи конечностями их не спасут, что вдвоем, что поодиночке. Но… но Шторм при всей своей некоммуникабельности оставался человеком, а, значит, существом социальным и нуждающимся в каком-нибудь обществе хотя бы изредка. Пожалуй, он сам был бы не прочь превратиться в лесного духа, которым казался Эдварду. Но чего нет, того нет…

Джон остановился, опёрся о палку, вытянул губы «уточкой» и пошевелил ими из стороны в сторону, как будто что-то прикидывая.

– Куда ты идёшь? – спустя паузу спросил он, снова посмотрев на Эдди.

Отредактировано Шторм (2013-04-07 18:27:12)

И тут Шторм рассмеялся. Смеялся он крайне редко, хоть и не жаловался на отсутствие чувства юмора или любовь к депрессивным настроениям и горестным мыслям. Просто далеко не всегда в современном мире находился повод для искреннего смеха, пусть даже злорадного. Дежурное же выражение лица хромого путешественника было настолько безразличным и ничего не выражающим, что смех и соответствующие изменения в лице могли бы показаться странными и неестественными даже новому знакомому.

Лицо Джона явно оживилось, в тёмных глазах появился блеск. Мужчина посмотрел на Эдди почти ласково. «Забавный парниша». Да, с таким определенно можно было бы пройтись до поселения. Да и тут совсем не далеко до деревушки.

– Смотри под ноги, – наставительно посоветовал Шторм чуть не налетевшему на него пареньку и зашагал дальше. Шоссе тоже было уже недалеко. Прошло не больше пяти минут неторопливой ходьбы прежде, чем они вышли на замощённую асфальтом дорогу.

Ничего не говоря, Джон двинулся по ней, хотя до встречи с Эдди держал путь в другую сторону.

Солнце было уже высоко над горизонтом. Хотелось есть. Шторм перекинул сумку вперёд и, покопавшись в ней, извлек горсть диких зеленых яблок. Маленькие и кислые, они не особо утоляли голод, но одновременно заменяли и перекус, и глоток воды. Джон протянул раскрытую ладонь с яблоками Эдди. Второй рукой Шторм отправил пару яблок себе в рот.

«Шёл на кухню…», – размышлял Джон, слушая попутчика. Тёмные глаза, как это часто с ним бывало, как будто остекленели, перестали пропускать взгляд мужчины вовне, но Шторм не спотыкался и не терял дороги, точно его ноги прекрасно знали и без привлечения сознания, что им делать и в какую сторону передвигать тело хозяина.

Предположение Эдди увлекло Джона. Если представить лес, как одну огромную жилплощадь, пещеры и норы – как комнаты, деревья – как колонны, подпирающие крышу могучими кронами, орешники, ягодные кусты и фруктовые деревья – кухнями и кладовыми, а лесные озера – уборными, начинало казаться, что Шторм – владелец целого сказочного дворца, по своей витиеватости сравнимого лишь с лабиринтом Минотавра. Может быть сам Шторм уже давно видит иллюзорные границы разных зон в своём «дворце» и поэтому в любой момент времени, из любой точки леса может точно назвать путь к дороге. Только никогда не задумывался об этом. О своем видении пространства, в котором волей судьбы и, чуть-чуть, своей собственной, ему приходится жить все эти годы.

Если пользоваться проведённой аналогией, можно было бы ответить, что хромой «дух леса» шёл в комнату отдыха или спальню. А сейчас они вышли через одну из запасных дверей на улицу. Но пока Шторм размышлял, вопрос Эдди, казалось, потерял актуальность из-за слишком продолжительной паузы. И Шторм промолчал, лишь чуть заметно улыбнулся с непривычной для себя теплотой. Думать о доме, о том, что он у него внезапно есть, да ещё такой огромный, было уютно. И Джону подумалось, что ему по-настоящему нравится так жить. И ничего менять он не хочет.

– Мне тоже нужно в посёлок.

Мужчина задумчиво посмотрел на попутчика, не сбавляя темпа. Взгляд был несколько расфокусирован. Один глаз смотрел прямо на Эдди, другой как будто косил в сторону, вдаль. Когда ещё Шторму доводилось слышать столько странных, абсурдных вопросов за раз, да еще от одного человека? Может быть только в детстве, когда год молчал и стремительно седел.

– А ты забавный, – соткровенничал, наконец, Джон, и перевёл глаза на дорогу.

В отличие от Эдди, Шторму куда больше нравилось ходить по мягкой земле, покрытой слоем травы и опавшей листвы. Так меньше ощущалась хромота, которая доставляла определённые неудобства. Меньше уставали ноги.

«Поселок» было сказано очень смело. Это был трейлерный парк из нескольких десятков проржавевших вагончиков. Некоторые трейлеры давно были сняты с колес и установлены на бетонные подпорки. Другие увязали в земле спущёнными шинами. Во всём посёлке на удивление не было детей, хотя многие жили парами. Вечерами почти все жители этой трейлерной деревушки собирались у огромного костра; местный рыбалов тренькал на маленькой, чуть ли не детской гитаре, и, перевирая мелодию, пел популярные песни пятнадцатилетней давности. Здесь очень любили путешественников. За пару интересных историй о том, как живут люди в других местах, поселенцы предоставляли каждому ужин и кров. Шторм уже бывал в посёлке и знал этого рыбалова. Он был кем-то вроде старейшины, человек приветливый и проницательный. Создавалось впечатление, что он очень много знает и на самом деле куда старше, чем все остальные. Густая чёрная борода лишь усугубляла это впечатление.

Когда Шторм и Эдди вышли на территорию парка, там почти никого не было. Днём поселенцы обычно уходили на поиски провизии, кто-то охотился, кто-то рыбачил. Некоторые занимались торговлей и курсировали между посёлком и другими деревушками, обменивая мясо на свежие овощи. Как люди не боялись оставлять свои жилища без присмотра, оставалось только догадываться.

Джон провёл Эдварда до самого сердца парка. Костер в дневное время был потушен.

– Это Джек-Рыбалов, – Шторм кивнул в сторону мирно дремлющего в гамаке тощего субъекта. На этом ликбез Эдди был окончен. Джон, впрочем, не спешил покидать Эдди. Он стоял, опираясь на палку, и спокойно смотрел на парнишу в цветастой шапочке, будто ожидая, что тот сделает, получив столь ценную информацию. А рыболов, откликающийся на имя «Джек», звучно посапывал, выражая всей своей расслабленной позой полное безразличие к вероятным гостям.

Джек театрально всхрапнул и перевернулся в гамаке, однако его телодвижение оказалось настолько неловким, что Рыбалов запутался в тряпье, которое застилало его подвешенное ложе, и несколько секунд нервно дёргал ногой, пытаясь избавиться от оков. Это в свою очередь привело к тому, что гамак раскачался, будто лодка на волнах, и вывалил Джека вместе со всем содержимым прямо на землю. Поднялся столп пыли. Рыболов закашлялся, но на удивление живо вскочил на ноги, и совсем не заспанными глазами стал рассматривать сначала Эдди, потом Шторма, который, будучи уже знакомым Рыболову, прошел идентификацию в памяти Джека и тот, утратив интерес к седому гостю, снова вернулся к изучению Эдди. Рыболов продолжал трясти ногой в воздухе с совершенно серьёзным видом. Наконец простыня отстала от его ноги. Джек подбоченился и вдруг хихикнул, протянув не слишком чистую на вид ладонь для рукопожатия в честь знакомства.

– Я Джек. Здешний рыболов. А ты?.. – худощавый мужчина вопросительно вскинул брови и поскреб длинными ногтями запутанную курчавую бороду.

– Эдди, – буркнул на заднем плане Шторм, не меняя выбранной ранее позы.

– Эдди! – воскликнул Джек и затряс руку гостя. – Очень рад, очень! Я надеюсь, вы у нас задержитесь? – Рыболов зыркнул на Джона поверх головы Эдварда, и, получив от хромого жителя леса утвердительный кивок, снова заулыбался.

Однако глаза этого нелепого, с первого взгляда, человека, не улыбались. Мудрый светлый взгляд разительно контрастировал не только с тёмной загорелой кожей, но и с кривляниями, которые больше всего напоминали хохмы средневековых шутов – людей умных и понимающий, что лишь в качестве бреда дурака с серебряными бубенцами на шапке их советы могут быть услышаны и приняты во внимание.

– Славно! А ты к нам издалека, э, брат? Очень славно. Наши деревенские страх как любят байки чужеземцев. В нынешние времена и соседняя деревня – чужая страна, – Рыболов сощурился и посмеялся.

Он махнул длинной рукой, поманив Эдди за собой к пустующему фургону, всегда готовому к приёму гостей. Проржавевшая дверь скрипнула и ударилась о каркас трейлера. Внутри было пусто и неуютно, но относительно чисто. На откидной лежанке валялось какое-то тряпье. Тут же была сухая трава – аналог соломы, на которой вполне можно было мягко и комфортно спать.

– Располагайся, отдыхай. На заре местные вернутся с промыслов, захотят послушать о твоих путешествиях.

– Чао, чао! – выкрикнул Рыболов и пружинистой походкой направился куда-то вглубь парка, на ходу поправляя штаны, так и норовящие соскочить с тощих бёдер. Шторм собирался последовать за Джеком, чтобы обменять часть груза, но голос Эдди остановил его.

Проводник задумчиво почесал седую голову, щуря глаза от выглянувшего из-за облаков солнца. Конкретных планов у него не было. Можно было бы остаться тут на вечер, посидеть у костра, слушая небылицы, да байки. Почувствовать себя хотя бы на пару часов частью чего-то большого и дружного. Приятное ощущение по правде. А ещё, что странно, во время таких остановок в трейлерных городках и кособоких деревушках Шторм ощущал себя куда более членом социума, чем до Великой Смерти, когда он постоянно жил среди людей. То ли люди стали радушнее из-за стеснённых жизненных условий, то ли отношение Джона ко всему поменялось…

Он пожал плечами. Выражение лица и глаз с момента встречи в лесу заметно поменялось, стало живее и осмысленнее.

– Пойду назад. Или дальше, – неопределённо сказал Шторм и вопросительно уставился на Эдварда.

По короткому быстрому вопросу и взгляду, который сопровождал слова Эдди, Джон решил, что его новый знакомый опасается оставаться тут в одиночку. Что ж, разумное опасение, хоть Шторм не могу сказать ничего плохого про эту общину. Обычные люди, выживающие в своем маленьком мирке по соседству с огромным миром леса.

– Хочешь, чтобы остался? – прямолинейно уточнил Джон, опираясь на палку.